Дин ненавидит самолёты. У них это взаимно. Мало того, что человека впихивают в ржавую – под слоем краски и лака она точно ржавая! – железную коробку и неизвестно какими силами поднимают над землёй на высоту тридцати пяти тысяч футов. Так его всегда сажают в самое неудобное кресло, самое низкое, колени торчат к подбородку, в спину впивается камень, подложенный кем-то в обивку. Одним из соседей обычно бывает лохматый зануда, чьи колени вообще достают до ушей. А другим – либо дама, с подробностями оповещающая о своём генеалогическом древе, начиная с Адама и Евы, либо весёлый тип, только что объевшийся чили кон карне и беспощадно распространяющий чесночные миазмы. Как правило, летающая штука, почувствовав, что Дин находится на борту, решала доконать его – то тряской невыносимой, то угрожающими провалами в воздушные ямы, то прерывистым гулом двигателей, то тёмными облаками, похожими на дым, за иллюминатором…
Дин ненавидит самолёты. Поэтому, когда он заявляет о намерении провести каникулы в Чили, Сэм не находит слов для ответа. — Арика, Сэм! Океан, горы, пальмы, загорелые красотки! – у Дина сияют глаза, словно в них уже отражаются сверкающие под солнцем волны. Сэм молча лезет в Интернет. Да, всё перечисленное братом наличествует и выглядит очень заманчиво, но… — Но почти пять тысяч миль, Дин! Дин вынимает из внутреннего кармана куртки пёстрый конверт и машет им перед носом мелкого. — Тут всё упаковано, Сэмми. Сэм выхватывает конверт. Внутри рекламный буклет с фотоснимками невиданной яркости, подтверждение об аренде бунгало и два авиабилета ЛАН Эйрлайнс на имя мистера и миссис Хайнекен. — Спёр, что ли? – он подозрительно смотрит на брата. — За кого ты меня принимаешь? – Дин, кажется, искренне возмущён. – Выиграл, конечно. Это последнее, что поставил один выпивший и очень азартный тип. — Обобрал беднягу? — Если обладателя «Мориса Лакруа» и бархатного пиджака, облитого «Гленливетом», можно назвать беднягой. – Дин, не оборачиваясь, но очень точно валится спиной в древнее Боббино кресло. – Мы заработали пару недель отпуска. – Пружины скрипят в знак согласия. – Последние дела были омерзительны. Я хочу искупаться и прожариться, чтобы больше не чувствовать на коже скользкую, липкую пакость. — Мы не сможем воспользоваться билетами, - немного огорчённо сообщает Сэм. — Это ещё почему? – настораживается Дин – как всегда, когда речь идёт о больших тратах. Сэм вскидывает руку с билетом. — Кто из нас миссис Хайнекен? Дин с облегчением выдыхает и коварно ухмыляется. — Ты ещё спрашиваешь, Саманта? Локоны расчеши.
В разгар Сэмова возмущённого сопротивления домой возвращается Бобби. Он выслушивает громогласные доводы младшего, видит незамутнённую радость на лице старшего и говорит: — Сэм, если не уймёшься, принесу тебе юбку. Моя бабушка была такого же роста… – И продолжает с серьёзной миной: – Сделаю тебя мужиком, не переживай!
Но возле стойки регистрации пришлось попереживать. Сомнений в выдающихся способностях Бобби Винчестеры не испытывали – подделанные Сингером документы всегда выглядели лучше оригиналов, а в билете всего-навсего была исправлена одна буква. Но Сэму не удалось вскрыть систему авиакомпании. Сотрудница аэропорта в сомнении переводит взгляд с экрана терминала на «Mr. Heineken». Сэм слабо улыбается ей и твердит, что произошла ошибка, он летит с братом и вполне себе «мистер». У Дина в желудке бегают стаи ледяных муравьёв, его подташнивает от предполётного страха, но он берёт ситуацию в свои руки. Он отодвигает Сэма и облокачивается на стойку, читая имя на бейджике. — Сьюзен… Вам ещё не надоел этот промозглый климат? Не хотите погреться на морском песочке? Присоединяйтесь! Без всякой задней мысли, правда! Чилийское солнце померкнет на фоне вашей красоты. Молодая женщина со строгой – волосок к волоску – причёской отрывается от дисплея и открывает бледно накрашенные губы для отповеди нахалу. Но резкие слова остаются непроизнесёнными. Потому что очень красивый нахал буквально светится шикарной улыбкой и белоснежной рубашкой с закатанными рукавами и расстёгнутыми до грани приличия пуговицами. Он не просто пытается очаровать женщину, а искренне любуется ею. Покорённая весёлым напором Сьюзен заканчивает оформление и возвращает билеты. А когда высокие симпатичные братья отправляются на посадку, профессионально, громко и отчётливо объявляет на весь зал: — Мистер и миссис Хайнекен, желаем счастливого полёта! Маленькая месть за «присоединяйтесь» нагоняет Винчестеров, они невольно вздрагивают и синхронно ускоряют шаг.
* * *
От бунгало до океана десять ярдов. И по ночам, когда смолкают заполошные тропические птицы, слышно, как он вздыхает и ворочается в своём исполинском ложе. Его всегда слышно, несмотря на штиль, который, похоже, тоже – всегда. Поэтому любители сёрфинга обосновались значительно южнее, где океан нервный и холодный. А здесь, в Арике, жара, тишина и покой. Сюда едут пожилые пары и родители с детьми. И два молодых, но измотанных донельзя охотника на нечисть.
Истративший все силы на выдержку во время многочасового перелёта, Дин предоставил Сэму оформление бумаг и выбор автомобиля в прокате. И даже не сострил насчёт сиреневой масти «форда фокуса», хотя Сэм нарочно заготовил ответ, что этот цвет называется французский синий. Что там цвет – Дин даже не сел за руль! Молча устроился на пассажирском сиденье, игнорировал обеспокоенные взгляды младшего и эмпанаду, подсунутую под самый нос. Сэм доел свой пирожок и принялся за второй, надеясь на реакцию проголодавшегося брата. Зря надеялся…
Посёлок состоял из двух десятков небольших деревянных домов, разделённых пальмами и остролистным кустарником. Сэм свернул на дорожку с номером их бунгало, выехал на берег. Солнце стояло в зените и превращало серо-жёлтый песок в россыпи золотистого бисера. Синь водной глади была столь же ослепительна, как и на рекламных снимках. На ходу вылупляясь из тяжёлой кожаной скорлупы, Дин открыл дверцу и вылез наружу. Сэм заворожённо последовал за ним. Несколько минут Винчестеры ошеломлённо смотрели на космически огромное количество воды. Наконец Сэм выдавил: — С ума сойти… — Это… – сипло от долгого молчания сказал Дин, – это… как небо. Только опрокинутое…
В бунгало пахло чистящими средствами. Сэм открывал окна одно за другим, чтобы впустить горячий солёный ветерок, – сначала в гостиной, потом в совмещённой с нею кухне, потом в спальне… Дин даже сумки выронил от неразборчивого вопля. И кинулся к брату. Сэм, стоя у порога, негодующе тыкал пальцем в огромное двуспальное ложе, застеленное покрывалом с индейским орнаментом. — Что орёшь, будто тебя гадюка укусила? — Почему у нас одна кровать?! — Напрягите мозг, миссис Хайнекен. — И как мы будем её делить, мистер Хайнекен? – напряжённо спросил Сэм, ожидая серьёзной стычки. — Я и не претендую, – хмыкнул Дин. И объяснил своё великодушие: – Ты видел, какие здесь девчонки?.. А изредка мне и диванчика в гостиной хватит.
Дин и впрямь не ночует в бунгало. Он провожает солнце и исчезает в моментально навалившейся тьме, чтобы появиться к восходу. Мартовский кот - взъерошенный, зеленоглазый, довольный, он сидит на крыльце, зевая, смотрит на горизонт, ждёт, когда малиновый шар выпрыгнет из воды и, наливаясь золотом, поплывёт вверх. И только потом плетётся к неудобному узкому дивану, валится ничком и сладко засыпает. Сэм идёт в магазинчик за продуктами, запихивает упаковки в СВЧ-печь, завтракает и уходит на пляж. У него тоже завелись знакомства: две дамочки бальзаковского возраста из Оттавы; профессор с женой из Сантьяго и жизнерадостный коммивояжёр из Нью-Йорка. Миниатюрная японка Трейси и сухощавая блондинка скандинавского типа Айрин приходят к морю первыми. Они явно приехали сюда не только понежиться на песочке, - флиртуют с мужской частью обслуги и на Сэма глаз положили. Но ему пока удаётся держать дистанцию. Чуть позже появляется профессорская чета – странная, на взгляд Сэма. Семидесятилетний старик, – тощий, чёрный, как ворон, даже длинный нос похож на клюв, – и жена – вдвое моложе, симпатичная и очень замкнутая. Она всегда молчит, пряча лицо под полями огромной шляпы. А он оживляется только когда речь заходит о тайнах истории и всевозможных артефактах. Зато коммерсант и общается, и хохочет за троих. «Зовите меня Стич, приятель! Да, как в мультике!» Он ростом с Сэма, пухлый, розовый, похожий на Зефирного человека. Кажется, к нему совсем не пристаёт загар.
Исполнение 1 (продолжение) Дин просыпается к обеду и минут десять лежит на диване, глядя в потолок. Четвёртый день в раю начинается как-то не так. Вроде бы, всё в полном порядке. Ночь, как и две предыдущих, была восхитительной. Франциска, студентка, с которой он познакомился в баре, проводила каникулы в маленьком уютном отеле и была совсем не против приятных встреч с красивым парнем. Но сегодня, расставаясь, весёлая беззаботная Пакита вдруг погрустнела и посмотрела на Дина знакомым взглядом «может быть, у нас есть шанс?». Совесть немедленно принялась за свою работу – угрызать. Но что мог он ответить милой девчонке кроме «Мы вечером увидимся?» Нет, на душе не смущение, а беспокойство, к которому подружка не имеет отношения. Даже не то чтобы тревога, а дискомфорт – непонятный и оттого более досадный.
Дольше десяти минут самокопания Дин не выдерживает. Переодевается в купальные трусы и спешит на пляж, чтобы океанской водой смыть навязчивое дурацкое предчувствие. Сэм загорает в обществе своих приятелей. По берегу разносится заливистое ржание Зефирного человека. Дин пролетает мимо разношёрстной компании, как пуля, чтобы не втянули в разговоры. Он заплывает так далеко, что берег становится узкой полоской, ложится на спину в зеркально-тихой воде и долго смотрит в небо, словно паря в сине-голубой невесомости. Когда солнце начинает обжигать, а желудок, некормленный уже полсуток, напоминает о себе, Дин решает двинуться обратно. Он плывёт размашистыми сажёнками, временами уходя под воду мощной, гладкой, гибкой косаткой.
На полпути ему встречается Сэм, успевший загореть до оттенка молочного шоколада; длинные волосы затянуты в хвостик на макушке. Он разворачивается и плывёт рядом с Дином. — Я тебя не вижу совсем… Дин переходит на неторопливый брасс, чтобы было удобнее разговаривать. Сэм тоже меняет стиль. — Неужели соскучился? На тверди земной Сэм и не подумал бы затевать такую беседу, но в океане всё по-другому. — Вот ещё! Просто немного беспокоюсь: бродишь пьяный и безоружный по всяким подозрительным забегаловкам. — Меня не так-то легко обидеть, Сэмми. А ты уже закрутил роман? Азиаточка, вроде, ничего. И выглядит моложе своих лет… Давай поедем завтра со мной, найдём для тебя хорошенькую сеньориту. — Ты когда-нибудь угомонишься? – фыркает Сэм, пуская пузыри. — Несомненно. Лет через пятьдесят. Так что набирайся терпения.
Сэм остаётся на пляже. Дин, одарив компанию сверкающей улыбкой, направляется к бунгало. Миновав заросли кустарника, он подходит к широкой дорожке-выезду из гаража – – и песок уходит у него из-под ног. По серому пористому асфальту катится шар. Ярко-алый шар диаметром в фут. Пуская солнечные зайчики вкраплениями крошечных золотых зеркал. Самостоятельно поднимается вверх по небольшому подъёму, чтобы вильнуть и вкатиться в приоткрытую дверь гаража. — Перегрелся… – бормочет Дин, тряся головой и протирая глаза. – Или голодный глюк… Он сдвигает дверь-гармошку и не спеша входит в гараж. При беглом осмотре шар не обнаруживается. И при более тщательном тоже. Дин даже ложится на пол, царапая бетоном голый живот, и заглядывает под «форд» французского синего цвета.
После сытного обеда и двух часов сна на удобной Сэмовой кровати видение кажется не стоящим внимания. Кто его знает – может, это обычное дело под тропическим солнцем. Дин идёт в местный магазинчик – небогатый по ассортименту продуктов, однако переполненный прекрасными винами – и покупает бутылку дорогого «Коно Сур», которое предпочитает аристократичная Франциска. На обратном пути он обламывает с куста несколько веток с роскошными белыми цветами.
Утром он задерживается в городе, чтобы с переговорного пункта позвонить Бобби, доложить, что всё в порядке, и услышать родное: «Не мог раньше объявиться, балбес?». На подъезде к гаражу интуиция взрёвывает противотуманной сиреной. Дин останавливает машину поодаль, вылезает, не захлопывая дверцу, и неслышно идёт к входу. Чуть отодвигает «гармошку», впервые жалея, что в руке нет ободряющей тяжести кольта. Посредине пустого пола валяются две половины разбитого ёлочного шара. Очень большого ёлочного шара – алого с золотым узором.
В это утро Сэм окончательно понимает, что пьянки и гулянки до добра не доводят. Потому что ошалевший от безделья старший брат немилосердно расталкивает его, вырывая из сладкого сна. — Отвали, придурок! – рычит Сэм, закрываясь от Дина одеялом. Тот садится на кровать и, глядя перед собой, молчит так долго и так непохоже на себя, что Сэма охватывает беспокойство. Он приподнимается на локте и пихает брата в плечо. — Эй… Ты что? С Бобби неладно? Дин смотрит на него. И такого выражения глаз Сэм не видел ни разу: смесь детского изумления, испуга, неверия и восторга. — Сэмми, у нас в гараже… дракон.
Можно быть грустным. Или злым. Или раздавленным. Или безумным. И каждый раз можно найти для себя оправдание. Но нельзя быть скучным. Потому что для тех, кто скучен, не существует никаких оправданий. (с) В.Мортенсен
Здорово! Такие молодые мальчики, забавное приключение и дракон!!! С нетерпением буду ждать продолжения.
«Люди всю жизнь ищут спасения. Но осознают это лишь на пороге смерти»… "Слепота сердца страшнее слепоты глаз". Антуан де Сент-Экзюпери
Здорово! Только мне немного жаль, что не дает сверхъестественное им отдохнуть. А бы желала для них такой поездки к океану. Так фраза понравилась Это… – сипло от долгого молчания сказал Дин, – это… как небо. Только опрокинутое… Это нез-амутненный восторг. Спасибо большое, буду ждать продолжение.
OldWich, SovA2014, Tanhay, ришка67, la_Distance, спасибо за тёплые слова, дорогие читатели! Вы меня приободрили. Постараюсь не затягивать с окончанием истории.
Чудная выходит вещица. Обожаю океан, обожаю парней рядом с океаном, да и отпуск — дело святое, даже если придется возиться с драконом (нет, это определенно винчестерское везение — найти на отдыхе дракона). Приятный текст, интересный, атмосферный, солнечно-соленый. Да и Дин тут красивый и Сэм шоколаднокожий, а это важно, что ни говори (деффачкино сердце требует).
Можно быть грустным. Или злым. Или раздавленным. Или безумным. И каждый раз можно найти для себя оправдание. Но нельзя быть скучным. Потому что для тех, кто скучен, не существует никаких оправданий. (с) В.Мортенсен
сюжет начал выруливать в неожиданном для меня направлении, увеличивая размер истории. А вот это вообще замечательно! Большие фики - это всегда здорово!
С нетерпением буду ждать продолжения.
Так фраза понравилась
Это… – сипло от долгого молчания сказал Дин, – это… как небо. Только опрокинутое… Это нез-амутненный восторг.
Спасибо большое, буду ждать продолжение.
Спасибо, жду продолжение.
Автор
Но даже тут отдохнуть по человечески не дают.
А может все не так уж страшно?
Очень жду продолжения.
Еще-еще-еще!!! Какое оно пушистое получается!
Обстоятельства задерживают,да и сюжет начал выруливать в неожиданном для меня направлении, увеличивая размер истории.
Автор
А вот это вообще замечательно! Большие фики - это всегда здорово!
Похоже, дайретрясение ингибирует рост драконов(((